Неточные совпадения
Из окон комнаты Агафьи Михайловны, старой нянюшки, исполнявшей в его доме роль экономки,
падал свет на снег площадки пред домом. Она не
спала еще. Кузьма, разбуженный ею, сонный и босиком выбежал на
крыльцо. Лягавая сука Ласка, чуть не сбив
с ног Кузьму, выскочила тоже и визжала, терлась об его колени, поднималась и хотела и не смела положить передние лапы ему на грудь.
Савельич встретил нас на
крыльце. Он ахнул, увидя несомненные признаки моего усердия к службе. «Что это, сударь,
с тобою сделалось? — сказал он жалким голосом, — где ты это нагрузился? Ахти господи! отроду такого греха не бывало!» — «Молчи, хрыч! — отвечал я ему, запинаясь, — ты, верно, пьян, пошел
спать… и уложи меня».
Чацкий, Репетилов (вбегает
с крыльца, при самом входе
падает со всех ног и поспешно оправляется).
А бедный Илюша ездит да ездит учиться к Штольцу. Как только он проснется в понедельник, на него уж
нападает тоска. Он слышит резкий голос Васьки, который кричит
с крыльца...
И, вся полна негодованьем,
К ней мать идет и,
с содроганьем
Схватив ей руку, говорит:
«Бесстыдный! старец нечестивый!
Возможно ль?.. нет, пока мы живы,
Нет! он греха не совершит.
Он, должный быть отцом и другом
Невинной крестницы своей…
Безумец! на закате дней
Он вздумал быть ее супругом».
Мария вздрогнула. Лицо
Покрыла бледность гробовая,
И, охладев, как неживая,
Упала дева на
крыльцо.
Так прошел весь вечер, и наступила ночь. Доктор ушел
спать. Тетушки улеглись. Нехлюдов знал, что Матрена Павловна теперь в спальне у теток и Катюша в девичьей — одна. Он опять вышел на
крыльцо. На дворе было темно, сыро, тепло, и тот белый туман, который весной сгоняет последний снег или распространяется от тающего последнего снега, наполнял весь воздух.
С реки, которая была в ста шагах под кручью перед домом, слышны были странные звуки: это ломался лед.
Уезжая, в господском доме приказывали заколотить оба
крыльца, закрыть ставни, а остающуюся прислугу,
с ключницей во главе, размещали как
попало по флигелям.
Крыша мастерской уже провалилась; торчали в небо тонкие жерди стропил, курясь дымом, сверкая золотом углей; внутри постройки
с воем и треском взрывались зеленые, синие, красные вихри, пламя снопами выкидывалось на двор, на людей, толпившихся пред огромным костром, кидая в него снег лопатами. В огне яростно кипели котлы, густым облаком поднимался пар и дым, странные запахи носились по двору, выжимая слезы из глаз; я выбрался из-под
крыльца и
попал под ноги бабушке.
На господском дворе камергерши Меревой
с самого начала сумерек люди сбивались
с дороги: вместо парадного
крыльца дома
попадали в садовую калитку; идучи в мастерскую, заходили в конюшню; отправляясь к управительнице,
попадали в избу скотницы.
Через заднее
крыльцо пробрался я в свою комнату. Дядька мой
спал на полу, и мне пришлось перешагнуть через него; он проснулся, увидал меня и доложил, что матушка опять на меня рассердилась и опять хотела послать за мною, но что отец ее удержал. (Я никогда не ложился
спать, не простившись
с матушкой и не испросивши ее благословения.) Нечего было делать!
— На то и перепел, чтобы в сети
попасть! — отозвался хохол. Он все больше нравился матери. Когда он называл ее «ненько», это слово точно гладило ее щеки мягкой, детской рукой. По воскресеньям, если Павлу было некогда, он колол дрова, однажды пришел
с доской на плече и, взяв топор, быстро и ловко переменил сгнившую ступень на
крыльце, другой раз так же незаметно починил завалившийся забор. Работая, он свистел, и свист у него был красиво печальный.
Вот и
крыльцо, на котором он некогда стоял, ожидая
с замирающим сердцем поступительного экзамена, перешел потом к новому университету, взглянул на боковые окна, где когда-то слушал энциклопедию законоведения, узнал, наконец, тротуарный столбик, за который, выбежав, как полоумный,
с последнего выпускного экзамена, запнулся и
упал.
В доме все было необъяснимо странно и смешно: ход из кухни в столовую лежал через единственный в квартире маленький, узкий клозет; через него вносили в столовую самовары и кушанье, он был предметом веселых шуток и — часто — источником смешных недоразумений. На моей обязанности лежало наливать воду в бак клозета, а
спал я в кухне, против его двери и у дверей на парадное
крыльцо: голове было жарко от кухонной печи, в ноги дуло
с крыльца; ложась
спать, я собирал все половики и складывал их на ноги себе.
Увидав Хаджи-Мурата и выхватив из-за пояса пистолет, он направил его на Хаджи-Мурата. Но не успел Арслан-Хан выстрелить, как Хаджи-Мурат, несмотря на свою хромоту, как кошка, быстро бросился
с крыльца к Арслан-Хану. Арслан-Хан выстрелил и не
попал. Хаджи-Мурат же, подбежав к нему, одной рукой схватил его лошадь за повод, другой выхватил кинжал и что-то по-татарски крикнул.
Он зарычал, отшвырнул её прочь, бросился в сени, спрыгнул
с крыльца и, опрокинувшись всем телом на Максима, сбил его
с ног,
упал и молча замолотил кулаками по крепкому телу, потом, оглушённый ударом по голове, откатился в сторону, тотчас вскочил и, злорадно воя, стал пинать ногами в чёрный живой ком, вертевшийся по двору.
Пораженный известием, я вскочил
с кровати, поспешно оделся и сбежал вниз. Думая отыскать дядю в доме, где, казалось, все еще
спали и ничего не знали о происшедшем, я осторожно поднялся на парадное
крыльцо и в сенях встретил Настеньку. Одета она была наскоро, в каком-то утреннем пеньюаре иль шлафроке. Волосы ее были в беспорядке: видно было, что она только что вскочила
с постели и как будто поджидала кого-то в сенях.
Экипаж подкатил к
крыльцу, молодые вышли,
упали старикам в ноги, приняли их благословение и расцеловались
с ними и со всеми их окружающими; едва кончила молодая эту церемонию и обратилась опять к свекру, как он схватил ее за руку, поглядел ей пристально в глаза, из которых катились слезы, сам заплакал, крепко обнял, поцеловал и сказал: «Слава богу!
Танайченок надел на себя барское платье и сел на
крыльцо, а Мазан побежал со жбаном на погреб, разбудил ключницу, которая, как и все в доме,
спала мертвым сном, требовал поскорее проснувшемуся барину студеной браги, и, когда ключница изъявила сомнение, проснулся ли барин, — Мазан указал ей на фигуру Танайченка, сидящего на
крыльце в халате и колпаке; нацедили браги, положили льду, проворно побежал Мазан
с добычей.
Он вырвал у нее руку, которую она держала, и сильно обнял ее молодое тело. Но она как лань вскочила, спрыгнула босыми ногами и выбежала на
крыльцо. Оленин опомнился и ужаснулся на себя. Он опять показался сам себе невыразимо гадок в сравнении
с нею. Но ни минуты не раскаиваясь в том, чтó он сказал, он пошел домой и, не взглянув на пивших у него стариков, лег и заснул таким крепким сном, каким давно не
спал.
И снова она уцепилась за полу Вадима; он обернулся и
с досады так сильно толкнул ее в грудь, что она
упала навзничь на каменное
крыльцо; голова ее стукнула как что-то пустое, и ноги протянулись; она ни слова не сказала больше, по крайней мере Вадим не слыхал, потому что он поспешно взошел в церковь, где толпа слушала
с благоговением всенощную.
Чуть только стали у боярского
крыльца дрожащие
с устали ноги принесших ее коней, сквозь грязно-серые облака золотыми стрелами
упал пук вечернего солнца и, как бы благословив прибытие боярышни, снова закрылся.
Когда Липа вернулась домой, то скотины еще не выгоняли; все
спали. Она сидела на
крыльце и ждала. Первый вышел старик; он сразу,
с первого взгляда понял, что произошло, и долго не мог выговорить ни слова и только чмокал губами.
— Это перед тем, как отца в острог увели; лето было тогда, а я еще — маленький.
Сплю под поветью, в телеге, на сене, — хорошо это! И проснулся, а он
с крыльца по ступенькам — прыг-прыг! Маненький,
с кулак ростом, и мохнатый, будто варежка, серый весь и зеленый. Безглазый. Ка-ак я закричу! Мамка сейчас бить меня, — это я зря кричал, его нельзя пугать, а то он осердится и навек уйдет из дома, — это уж беда! У кого домовичок не живет, тому и бог не радеет: домовой-то, он — знаешь кто?
— Он-то? Он — конокрад… Три года прошло
с той поры, как я видела его. Семнадцать лет тогда было мне… Его однажды поймали, избили и привезли к нам на двор. Он лежал в телеге, скрученный верёвками, и молчал, глядя на меня… я стояла на
крыльце. Помню, утро было такое ясное — это было рано утром, и все у нас ещё
спали…
Марья считала себя несчастною и говорила, что ей очень хочется умереть; Фекле же, напротив, была по вкусу вся эта жизнь: и бедность, и нечистота, и неугомонная брань. Она ела, что давали, не разбирая;
спала, где и на чем придется; помои выливала у самого
крыльца: выплеснет
с порога, да еще пройдется босыми ногами по луже. И она
с первого же дня возненавидела Ольгу и Николая именно за то, что им не нравилась эта жизнь.
Идут, идут! Народ
Волнуется! Вот уж несут хоругви!
А вот попы
с иконами,
с крестами!
Вот патриарх! Вот стольники! Бояре!
Вот стряпчие царевы! Вот он сам!
В венце и в бармах, в золотой одежде,
С державою и скипетром в руках!
Как он идет! Все
пали на колени —
Между рядов безмолвных он проходит
Ко Красному
крыльцу — остановился —
Столпились все — он говорит к народу…
Узнать ты должен, наконец,
Кто ты! — доселе содержал я
Тебя почти совсем как бы родного.
Но
с этих пор переменилось всё!
Я повторю тебе, как ты
попал сюда:
С слугой однажды шел я из Бургоса
(Тогда еще я только что женился),
Уж смерклось, и сырой туман покрыл
Вершины гор. — Иду через кладбище,
Среди которого стояла церковь
Забытая,
с худыми окнами.
Мы слышим детский плач — и на
крыльцеНаходим бедного ребенка — то был ты;
Я взял тебя, принес домой — и воспитал.
Нельзя было того же сказать о матери. Некрасивое, испитое и изможденное лицо носило следы крайнего утомления; глаза были окружены синевою; она кормила и вместе
с тем вынуждена была продаваться за деньги, чтобы покупать молоко и окружить ребенка возможными в этом положении удобствами. Теперь она стояла на
крыльце, слегка покачиваясь на нетвердых ногах. Она, казалось, все еще
спала, и если двигалась, то лишь под впечатлением детского крика, который управлял ею, помимо ее сознания.
У нас он
спал редко, и обыкновенно или на
крыльце, или если
с вечера заходил горячий разговор, не доконченный к ночи, то Овцебык ложился на полу между нашими кроватями, не позволяя себе подостлать ничего, кроме реденького половика.
Но жена не слышит, подавленная сном. Не дождавшись её ответа, Тихон Павлович встал, оделся и, сопровождаемый её храпом, вышел из комнаты на
крыльцо, постоял на нём
с минуту и отправился в сад. Уже светало. Восток бледнел, алая полоса зари лежала на краю сизой тучи, неподвижно застывшей на горизонте. Клёны и липы тихонько качали вершинами; роса
падала невидимыми глазом каплями; где-то далеко трещал коростель, а за прудом в роще грустно посвистывал скворец. Свежо… И скворцу, должно быть, холодно…
Ни о чем не думая, ни о чем не помышляя, сам после не помнил, как сошел Василий Борисыч
с игуменьина
крыльца. Тихонько, чуть слышно, останавливаясь на каждом шагу, прошел он к часовне и сел на широких ступенях паперти. Все уже
спало в обители, лишь в работницкой избе на конном дворе светился огонек да в келейных стаях там и сям мерцали лампадки. То обительские трудники, убрав коней и задав им корму, сидели за ужином, да благочестивые матери, стоя перед иконами, справляли келейное правило.
— Ну, в таком случае мне остается только порадоваться, что мы
с тобой сошлись на его
крыльце, что он
спит и что ты не можешь исполнить своего намерения.
Я знал образ его жизни, я изучил его ранее. Я выждал, когда его лакей вышел из квартиры, посланный зачем-то графом, вошел на
крыльцо и позвонил. Мне открыл сам граф, одетый в утреннем роскошном шлафроке. Я выхватил пистолет и в упор выстрелил ему в голову. Он
упал, не вскрикнув,
с разбитым черепом. По счастью, на дворе никто не слышал выстрела. Я вышел и свободно ушел со двора.
Когда доктор ушел, уведя свою жену и поместился
с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не
спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на
крыльцо и сообщая о том, чтò делалось в кибиточке.
В то время как Верещагин
упал, и толпа
с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел и, вместо того, чтоб итти к заднему
крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся как в лихорадке нижнюю челюсть.
Усмехнулась царица, видит — враг неопасный. Приказала Левонтия пока что в баню посадить, караульную девушку к нему приставить. А королевича на
крыльце против себя посадила мотать шерсть. Куда ж его, такого сахарного, сторожить, и сама управится. Сидит Левонтий в бане в полной прохладе,
с отчаянной скуки палочку строгает, досада его грызет, аж в глазах рябит. Ишь ты, дело какое! В бабий полон
попали, хочь никому и не сказывай.
Несколько раз в короткую майскую ночь
с зарей, сливающейся
с зарей, Альбина выходила из горницы постоялого двора мимо вонючей галереи на заднее
крыльцо. Казак все еще не
спал и, спустив ноги, сидел на стоявшей подле тарантаса пустой телеге. Только перед рассветом, когда петухи уже проснулись и перекликались со двора на двор, Альбина, сойдя вниз, нашла время переговорить
с мужем. Казак храпел, развалившись в телеге. Она осторожно подошла к тарантасу и толкнула ящик.